И кров и стол

Планируя маршрут рыболовного путешествия, можно увидеть на топографической карте условные значки, обозначающие жилые постройки. Это отдельно стоящие на берегах рек и озер избушки и сараи. В некоторых из них имеются вполне комфортные условия для проживания. Другие пригодны лишь для короткого ночлега в спартанских условиях. А кое-какие таят в себе скрытую угрозу беспечному путешественнику с удочкой.

Летняя пора, пусть и с дождями, все же достаточно теплое время года даже в северных районах нашей страны. Это предполагает в пеших или водных путешествиях за непуганой рыбой использовать в качестве временного крова для ночлега и отдыха легкий и мобильный дом - палатку. Моделей палаток сейчас предостаточно на любой вкус. Но в конце августа происходит ощутимое понижение ночной температуры воздуха, и тогда мечта о теплой избушке где-нибудь на глухой речке (или озере), воды которой кишат не знакомой с блеснами и воблерами рыбой, становится для рыболова почти навязчивой идеей. При взгляде на карту-километровку предполагаемого района глаз быстро ловит такие многообещающие сокращения, как «cap.», «изба» и «охотн.». Это означает вроде бы спокойный ночлег, так сказать, и стол, и кров, а также прямое сокращение носимого на плечах груза в виде палатки, которую так и подмывает оставить дома. Ну зачем таскать дополнительные 3-4 кг на горбу, если на маршруте обозначены несколько избушек? Не торопитесь, для начала стоит поподробнее выяснить, что стоит за безликими топографическими обозначениями.

■ Значком помечен небольшим

То, что помечено сокращением «охотн.», наделе может оказаться всего лишь сараем, сколоченным из необрезных досок или горбыля, который предназначен для временного пережидания непогоды или вынужденного ночлега. Такие постройки нередко встречаются либо на берегу реки, вполне проходимой для лодки хотя бы по вешней воде, либо недалеко от зимника, просеки или даже старой лесовозной дороги. Сарай бывает оборудован простейшими нарами или широкими лавками, столом, как правило, расположенным у единственного окна. Иногда окна забраны стеклом, а в углу сарая расположена железная печка с трубой и работающей дверцей, что говорит о серьезности намерений строителей, которые в большинстве случаев являются единоличными хозяевами постройки. По общему состоянию строения и по тому, есть ли в нем дрова, оставлены ли соль, спички, парафиновые свечи и другие припасы, можно судить, насколько часто посещается это жилье, соответственно, как долго забредшему рыболову-путешественнику можно пребывать здесь, не рискуя повстречаться с хозяевами. А то, что такая встреча не всегда оказывается мирной, узнаешь только тогда, когда под вечер тебя выдворяют из «домика кума Тыквы».
И кров и стол

Предупреждаю: к пометке «охотн,» нужно относиться крайне осторожно. Дело в том, что сам по себе охотничий промысел очень сильно пошатнулся, а во многих районах России просто приказал долго жить. Новые карты нередко перепечатываются со старых, и пометки «охотн.» могут на них сохраняться, вводя путешествующего человека с удочкой в заблуждение. В более отдаленных районах, где охота как средство существования еще сохранилась, избушки охотников-промысловиков, как правило, устанавливают в труднодоступных местах, а двери их запирают на увесистые замки, поскольку в нынешнее время желающих поживиться чужим добром в лесах предостаточно. Наличие замка - свидетельство того, что несанкционированный хозяином-охотником вход в такое жилище попросту воспрещен; стало быть, рассчитывать на проживание в нем не стоит. Однако на таких крупных озерах, как Воже, Лача, Онежское, Водлозеро, еще сохранились целые «поселки» из небольших, для двух-трех человек, избушек рыбаков, занимающихся сетным ловом по весне. Обычно это добротно срубленные домики, с печкой из кирпича с подтопком и плитой для приготовления пищи, с тюфяками и одеялами на удобных нарах.

В таких избушках есть все для длительной, на два-три месяца, жизни: топоры, колуны, пилы, напильники и другой инструмент, посуда столовая и варочная, а часто и продукты на первое время. Но о возможности проживания нужно договариваться заранее с хозяевами такого жилья, что предполагает либо точную информацию от верных людей, либо личный контакт, а это связано с разведочной поездкой, что не всегда возможно. Оказавшись же на маршруте у такой избушки, залезть через разбитое окно внутрь и пользоваться благами чужих людей - такое же преступление, караемое законом, как и взлом квартиры в городе Причем условная (по незнанию) «ничейность» жилья не может быть оправданием вторжения. Мне доводилось пользоваться запертыми на ключ избами в тайге. Это были ухоженные постройки, часто заботливо подновленные, со всем минимально необходимым скарбом вплоть до керосина в лампе с треснутым стеклом. Крайне неприметная тропа привела как-то меня и моего спутника к такой вот избушке: в рукомойнике без крышки лежал ключ от замка на двери, под крышей - запасной смазанный замок с ключом, вставленным в скважину, Мы прожили там четыре дня, по утрам расходились в разные стороны в поисках хариуса на протекающей рядом речке, а под вечер возвращались в ставшее близким и дорогим жилье. Уходя, мы оставили кое-что из продуктов, прибрали в избе, заперли дверь и сказали «спасибо» неведомым нам людям. Пользуясь случаем, еще раз от души благодарю этих людей, сохранивших добрые человеческие традиции.

■ Сарай сараю рознь

Точно так же, но с точностью до наоборот, можно «промахнуться» с обозначением «cap.», поскольку они бывают столь же различны, как «хрущевки» и дома архитектора И. В. Жолтовского эпохи сталинизма. И тут, дабы не ошибиться, следует соотнестись с общей местностью и включить элементарные знания. Начнем с сараев в пойме не очень крупных рек типа Оки, Пры или Сухоны в среднем течении. Если на меандрах реки, протекающей по луговине, есть значок «cap.», то, скорее всего, это может быть вполне добротная постройка, предназначенная для сезонного проживания косцов, заготавливающих машинным способом катушки сена. Такие сараи зачастую имеют небольшие сени, служащие кухней во время дождя (при наличии примуса), железную рабочую печку и простые нары (для трех-четырех человек), расположенные, как правило, высоко над земляным полом, не застеленным ни досками, ни лапником. Подобная постройка настолько прочна, что может пережить не одно весеннее наводнение. Мне довелось несколько лет подряд в осенний сезон с относительным комфортом жить в таком сарае у реки Сухона. За неделю неспешной охоты на прилегающих озерках и самой реке нас посетил лишь местный лесник по фамилии Девяткин. Я напоил его чаем, посидели, поговорили, а вечером, уже в сумерках, он ушел в поселок Литега.

И кров и столА это лесом, по зарастающим просекам да напрямую никакие менее 12 км! Приехав на следующий год на весеннюю охоту, мы не нашли это пристанище: косить перестали, технику увезли, частью бросив, а сарай, чтобы не повадились москвичи, просто спалили. На просторах российского Севера и Республики Карелия, где лес вырубают со скоростью во много раз превышающей скорость высаживания саженцев сосны и ели, сараи для лесной стражи можно скорее повстречать, чем увидеть на карте. Часто это аккуратные постройки из оструганных и сплоченных досок, Обычно они рассчитаны на одного-двух человек, имеют лавки-нары, стол и окно, забранное стеклом в филенках. Иногда там стоит небольшая печка из сварного железа, но чаще я встречал допотопные камельки из камня. Даже не камельки, а некое подобие основания из наваленного разнородного камня для открытого костерка. Проку от такого домика мало, особенно если команда рыболовов состоит из трех-пяти человек, но в качестве аварийного жилья для пережидания непогоды подобные сооружения вполне сгодятся. Замечу, что многие камни при нагревании выделяют что-то такое, от чего запросто может разболеться голова и даже запершить в горле, Поэтому, если явно видно, что сборище камней скорее случайное, а не является остатками печурки, не стоит разжигать здесь костер. Столь же часто можно встретить не обозначенные даже на спутниковых картах вагончики на двух осях с колесами, порой оборудованные даже панцирными койками с матрацами, для работающих на лесосеке. В выходные дни такие вагончики, если в них не хранят какой-либо ценный инструмент для ремонта техники, пустуют, а некоторые не запираются на замок. Многие местные люди знают об этом и при необходимости пользуются таким жильем. Мне известен случай, когда за более чем скромную плату группе рыболовов-туристов был предоставлен подобный вагончик на, шесть спальных мест, однако это скорее счастливая случайность, и всерьез планировать подобное проживание не стоит.

■ Беспризорники

Еще одна категория построек обозначается значком «нежил.», К такому условно пригодному для рыболова-путешественника временному пристанищу можно отнести и рассмотренные выше постройки. Но чаще под этим значком скрывается группа домов, о которых на момент создания карты достоверно известно, что в них люди официально не проживают. Обычно это малые, в пять-семь домов, деревни, заброшенные в период укрупнения сельского хозяйства в 1960-1970-е гг., их их население было переселено поближе к центральным усадьбам колхозов и совхозов. Иногда данные постройки, особенно стоящие в стороне от основной массы домов, сезонно используют местные рыбаки, охотники-любители или сборщики грибов-ягод (на Севере сбор «даров природы» - реальный заработок). В таком случае постройка относительно ухожена, печь (обычно русская)не разбита и пригодна для обогрева и сушки промокших вещей, а «замки» бревен сруба на «входном» фронтоне не окончательно изрублены на растопку, что грозит разрушением дому. Такие избы подходят для базового лагеря довольно большой, состоящей из семи-девяти человек группы путешествующих, если они сами дооборудуют «приют» столом, который часто отсутствует, и простыми нарами для отдыха.

Окна в подобных домах часто бывают разбиты, поэтому, если вы решили в таком доме прожить весь отпуск, захватите с собой или купите по дороге кусок толстой полиэтиленовой пленки и половину рабочей рукавицы мелких гвоздей. Зашить проемы окон -дело четверти часа, зато спать без комаров в теплом доме очень приятно. О существовании такого дома могут рассказать только местные охотники и рыболовы, которых подачками в виде бутылки спиртного или блока сигарет не завоевать. Если доведется прознать о таком доме от местного человека - это серьезное доверие, которым нужно дорожить. В некоторых «ничейных» домах, обычно в простых четырехугольных срубах, которые иногда встречаются (они не характерны для российского Севера, где традиционны дома в два этажа с подклетью), кирпичная печка может быть разбита, а вместо нее стоит времянка из сваренного листового железа, магистральной трубы или железной бочки. Эти печки стоит использовать с осторожностью и только для обогрева, все попытки приготовить на них пищу обречены на провал, если на печке нет конфорки, дающей прямой контакт днища варочной посуды с огнем. Даже на кое-где сохранившихся «буржуйках» удается очень нескоро и c большим расходом дров нагреть воду до кипения.

При этом в небольшом, как правило, пространстве «избушки-приюта» температура воздуха быстро переваливает за цифру +25°С, что при первой топке вызывает эффект бани, в результате чего подстилка на нарах сыреет, спальники - тоже. Спать в таких условиях много хуже, чем совсем без топки печи. К тому же при первой топке кирпичная печь бывает угарной, а железная может так дымить из-за дырявой трубы, что перемещаться в домике приходится сильно пригнувшись, чуть ли не ползком. Угар - опасность номер один в таких случаях, поначалу его никак не щущаешь - нет ни запаха, ни вкуса. Единственные сигнальные симптомы - небольшое головокружение, похожее на легкое опьянение, когда взгляд при быстром повороте головы «не поспевает» за движением, а спустя некоторое время появляется головная боль. Если не спохватиться и сразу не покинуть или не проветрить помещение - быть беде! Так что настоятельно советую забыть про печи, если имеется хоть малейшее подозрение в их неисправности или сомнение в умении ими правильно пользоваться. Не случайно неподалеку даже от явно обитаемых избушек всегда можно увидеть кострище с более-менее рабочим костровым оборудованием. Если таковое в виде ровных камней, железной решетки или просто прочных рогулек вы сразу обнаружите - это знак, что такой печью пользоваться нельзя.

■ Прямая угроза

Брошенные дома часто не только привлекают возможностью комфортного ночлега, но и вызывают праздное любопытство у многих городских людей, впервые оказавшихся рядом с постройкой высотой в три этажа блочной «хрущевки». Сразу предупреждаю: без серьезной необходимости и пристального внешнего осмотра*постройки на предмет прочности ни в коем случае не проникайте в нее. Не знакомому с конструкцией рубленого дома человеку может показаться, что строение и его отдельные элементы - лестница на крыльцо, сени, прируб, полы и прочее - вполне выдержат поступь любознательного с массой тела под 80 кг. Однако связи, замки и скобы могут оказаться на пределе прочности или возраста и обрушиться, причем последовательно и неотвратимо для вошедшего, по принципу домино. Чрезвычайно опасно пытаться разобрать обрушенные постройки на дрова для костра или печи: многие части кровли и стен могут быть собраны без гвоздей и скоб, на трении и «замках». От влаги, плесени и мхов деревянные несущие части порой настолько теряют прочность, что без' предупредительного скрипа и треска разом валятся, погребая под собой все и вся, Низкие постройки типа охотничьих избушек подчас могут иметь засыпной земляной потолок, некоторые из них бывают сделаны в виде полуземлянки без окна, где одна стена представляет собой земляной срез в береговом бугре. Летом, в жару, такой приют даст прохладу и сносный ночлег без комаров, если возжечь при закрытой двери противомоскитную спираль. По осени пребывание в такой постройке крайне неприятно: протечки в виде струи грязи или капели из земли, песка и дождевой воды на лицо или продукты питания почти неизбежны, причем в самый неподходящий момент - во время сна или трапезы. Все попытки как-то укрепить достаточно большой кусок полиэтилена под потолком приводят к тому, что влага и грязь скапливаются на каком-то провисшем участке неравномерно натянутой пленки и либо прорывают ее, либо отрывают от потолка и стены. Это вызывает потоп местного значения и заполошную ругань присутствующих. Если увлажнение сверху существенно интенсивнее, чем предполагаемая испарина изнутри, спящие в спальниках могут просто накрыться той же пленкой, пропустив под нее туго натянутую от стены до стены (вдоль лежащих) прочную веревку. Края куска пленки лучше подвернуть под себя - так шанс угодить во сне под стекающую по «крыше» воду и грязь существенно уменьшается. На основании собственной практики могу посоветовать не рассчитывать на длительное пребывание в таких постройках, а использовать их в качестве жилья только в крайних случаях и с максимальной осмотрительностью.

■ Законы этики

Всем, кто читал повести Дж. Лондона, рассказы Воронина, Севостьянова и, конечно, незабвенную «Царь-рыбу» В. Астафьева, скорее всего, знакомь; простые этические нормы и правила общежития в лесных избушках, которые не имеют прямого хозяина. Пополнить при возможности продукты и дрова, часть которых была использована гостями, - дело святое и всем понятное, не нуждающееся в тщательном толковании. Я же хочу привести пару примеров из собственной практики, которые, на мой взгляд, несколько расширят и дополнят вроде бы привычные представления о возможных вариантах поведения «пришельцев» и «аборигенов» в условиях случайного их столкновения на почве «квартирного вопроса». Полагаю, что оба приводимых случая могут послужить отправными точками для построения неожиданно возникших отношений.

Таячок.

Дело было в Пудожском районе Карелии, где на одном маленьком озерке и поныне стоит «ничейный» домик, Меня в тот августовский день оставили дневалить и готовить усиленное питание для разошедшихся (кто за клюквой, кто за хариусом) четырех моих спутников, Один из них, Сергей (мой первый наставник в охоте), вручил ижевскую «двудулку» 1220 калибра, как было сказано; «На случай непредвиденной обороны путем размахивания и подачи (в случае неподчинения) звуковых сигналов стрельбой в воздух». Я наварил чахохбили из битых «крякашей», киселя из оставшейся черники и скуки ради решил прогуляться вверх по склону на заросшие поля. Там у тетеревов был ложный осенний ток, и я предполагал их покараулить. Ружье кинул на плечо, притворил снаружи входную дверь таячком -оструганной добела палкой из сухой елочки, уперев ее комель в верхнюю плаху на створке. Едва поднялся вполгорушки, как, оглянувшись, заметил трех человек, идущих по берегу озера явно к «нашему» дому, Они споро и ровно шли, двое в одинаковых шинельных куртках и сапогах до колен, на спине -выцветшие «сидоры».

Третий был в черном, похоже флотском, суконном бушлате, на ногах подвернутые «заколенники», за спиной ружье, Все с батожками в руках, в серых кепках и таких же брюках. «Вот басурмане-карелы, сейчас сгонят с насиженного места!» -пронеслось в голове. Я присел в высокой траве, стал дожидаться развития событий. Как-никак в доме наши ценные вещи, деньги, документы, а у меня ружье да шесть патронов дробовых - сдюжу, если что. Они поднялись так, что дом им был уже виден целиком, и остановились. Задний, тот, что с ружьем, указал батогом на дом и что-то тихо сказал. Двое других замахали руками, как бы не соглашаясь. Но тут я услышал от «бушлата» короткое: «Вишь - занято, пошли!» И они ушли! Для меня это было невероятно, но они не посмели нарушить местный обычай: раз дверь приперта таячком - значит, здесь уже есть люди, и заходить нельзя. Баня. Мы договорились по телефону с хозяином настоящей рыбацко-охотничьей избушки, которая стояла на протоке Вол-чина, что на юго-зйпаде озера Воже. Он сам нас забросил туда на старой «Казанке», дал ключи от всех построек, выпил с нами чаю на дорожку и, пообещав приехать за нами через неделю, утарахтел обратно на Ев-жу. Был сентябрь. Мы, двое москвичей, наслаждались тишиной, неспешной охотой и добычливой рыбалкой. На третий день под вечер совсем с другой стороны затарахтел моторчик, и вскоре к «нашим» стланям пристала новая «Волжанка» под заморским движком. Двое из нее молча выгрузились, продемонстрировав собранное ружье.

Они вошли в избу, мы стояли на крыльце, разинув рты. Наконец, они вышли, сказали почти хором: «Ну вы как тут оказались?» Я спокойно, но несколько сбивчиво, стал объяснять, что и как, показывать ключи и доказывать законность нашего присутствия. На что получил ответ, что мой хозяин -не настоящий, распоряжаться ключами и домиком права не и что нам нужно без промедления покинуть избушку. Все это было произнесено вологодским говорком, что ясно давало понять об «истинности» этих граждан и их требований. Мы собрали пожитки и перебрались (по договоренности с новыми жильцами) в баню, то бишь проконопаченный сруб под кровлей, который, как рассказывали, двое местных мужиков (обоим лет под 60) как-то за неделю построили из соснового маломера. Мужики поехали по весне за рыбой, их разливом отрезало от «большой земли». Так они, чтобы не завшиветь, решили помыться, а бани нет. Ну и срубили. Помылись, а как вода через три дня спала, пошли с рыбой обратно в село. В бане той была печурка из керосиновой бочки. Если бы не она - замерзли бы мы. По ночам уже холодало до нуля, а мы - с легкими спальниками, ведь на дом рассчитывали. Так прожила « коммуналка» три дня, молчком, почти не разговаривая друг с другом. Соседи же наши, как только весь припас «огненной воды» извели, так тихо, не прощаясь, не запирая избы, на веслах ушли восвояси на Модлону.

Приехавший за нами через пару дней вихрастый и рыжий Колька с нездешней, короткой украинской фамилией, улыбчиво бубнил что-то о своей родне и о том, что «люди разные быват». Вот этим-то «люди разные быват» я и хочу закончить рассказ о разного рода человеческих постройках для жилья, что могут повстречаться на пути рыболова-путешественника, и о том, стоит ли планировать свое пребы вание в них.